Маркетинг и логистика

Ерохин Василий Леонидович

Аннотация: Вызовы и последствия пандемии COVID-19 чувствуются в самых разных сферах. Формирующаяся новая экономическая реальность с высокими уровнями нестабильности и неопределенности определяет специфику таких фундаментальных макроэкономических явлений как бедность и неравенство. Наметившиеся в последние десятилетия тенденции по сокращению глобальной бедности и сближению в уровнях развития между странами в одночасье меняют направления на противоположные. По всему миру растет число бедных, снижение уровня и качества жизни чувствуется в ранее относительно благополучных слоях общества, а неравенство между странами и внутри стран все больше угрожает устойчивости развития мировой экономики. В статье проанализированы международные показатели бедности и неравенства до начала пандемии и охарактеризованы наиболее яркие тенденции современных пост-пандемических бедности и неравенства.

Бедность как явление характерна для любой экономической системы в любой период ее развития вместе с развитием человечества. И во все времена бедность являлась тормозом экономического, социального, технологического и политического развития общества [4]. Однако, сама по себе бедность не так страшна для устойчивости развития, как неравенство. Именно неравенство создает структурные дисбалансы в экономике и обществе, которые угрожают устойчивости всей системы, снижают эффективность использования ресурсов и факторов производства и зачастую приводят к социальным и экономическим потрясениям. Как и бедность, неравенство – не новое явления для человечества, но в условиях глобализации оно создает новые вызовы для всей мировой экономики как переплетенной совокупности стран и рынков.

По оценке Всемирного Банка [10], до начала пандемии доходы 9,2% мирового населения находились ниже международной черты бедности ($1.90 в день). Численность бедных в целом снижалась до 2020 г. (в том числе почти на 52 миллиона человек за предшествующие пандемии пять лет), хотя в абсолютном выражении и оставалась довольно высокой (689 миллионов человек в состоянии крайней бедности по итогам 2019 г.). Проблема бедности осложняется крайне существенными диспропорциями в ее распространении по миру. Если в развитых странах Северной Америки, Европы и Азии уровень бедности низок (1,00% в США, 0,30% в Великобритании и 0,73% в Японии), то для многих развивающихся стран и всех наименее развитых стран массовая бедность населения представляет собой одну из главных угроз не только развития, но самого существования. Так, в отдельных странах Африки за международной чертой бедности находятся более 70% населения (табл. 1).

Таблица 1 — Доля населения за международной чертой бедности $1,90/день в отдельных странах

С 2020 г. пандемия и вызванные ей проблемы и потрясения сформировали и продолжают формировать новую реальность бедности и неравенства [1]. Общемировой тренд на сокращение бедности, наблюдавшийся в последние десятилетия, поменял направление. Впервые за много лет в 2021-2022 гг. бедность возобновила рост. Прогнозируется, что только за 2022 г. за черту бедности «спустятся» от 75 до 95 миллионов человек по всему миру. Конечно, тому виной не сама пандемия как таковая, а сопутствующие ей экономические и социальные явления, такие как потеря источников дохода из-за локдаунов и остановок ряда секторов экономики, банкротства бизнесов, разрывы в цепочках поставок, инфляция и многие другие [3]. Эти факторы в совокупности влияют даже не столько на формальный показатель абсолютной бедности (международный критерий), сколько на сокращение доходов, сужение возможностей и общую деградацию качества жизни в ранее относительно благополучных слоях общества [5]. Не только абсолютная бедность растет – с этим явлением мир сталкивается давно и механизмы противодействия абсолютной бедности в целом понятны. Новая реальность – экспансия относительной бедности вверх по социальной лестнице в сегменты общества с доходами ниже средних или даже средними.

Наряду с критерием экстремальной бедности Всемирным Банком ведется мониторинг более высоких планок доходов. Они могут быть использованы как показатели относительной бедности (табл. 2). Анализ динамики этих параметров позволяет видеть общий рост доходов в мире в последние два десятилетия, причем не только в развитых, но и в развивающихся странах. К примеру, в Китае доля населения с ежедневными доходами выше $10 выросла с 3,13% в 2000 г. до 56,17% в 2019 г. Конечно, Китай с его беспрецедентно бурным экономическим ростом с начала 2000-х гг. – это исключительный пример. Но в целом до 2020 г. можно было наблюдать увеличение доли населения со средними и выше средних доходами и в других развивающихся странах – в Мексике, Аргентине, Бразилии и Индонезии. При этом следует отметить, что бедность – это не уникальный признак развивающегося мира. Хоть и в незначительных масштабах (в пределах 0,5% от общего населения), но она присутствует и в наиболее развитых экономиках. Так, в США, Канаде и Австралии доля граждан с доходами ниже $3,2 в день составляет 0,25%, в Германии – 0,24%, в Японии – 0,22%, а в Италии доходит до 0,43%.

Таблица 2 — Доля населения с доходами ниже критериев бедности Всемирного Банка в отдельных странах G20

Бедность, однако, это не исключительно экономическое явление. Социальные аспекты уровня и качества жизни и неэкономические показатели возможностей развития, трудоустройства, получения доступа к адекватному медицинскому обслуживанию и образованию не менее важны для квалификации бедности. В значительной степени комплексный характер бедности как социально-экономического явления отражается индексом многомерной бедности (ИМБ). Если раньше многие экономисты и сводили бедность к уровню дохода, то сегодня очевидно, что современная бедность в широком смысле – это отсутствие элементарных возможностей для поддержания минимально приемлемого качества жизни в обществе. Чтобы поддерживать приемлемый уровень жизни и не потерять возможности получения дохода, индивиду нужно быть здоровым и хорошо образованным. Другими словами, индивидуальные особенности, которые позволяют человеку получать доход, имеют не меньшее значение, чем сам доход.

ИНБ характеризует бедность по трем измерениям (уровень жизни, здравоохранение и образование) и десяти параметрам. Показатели уровня жизни, отражающие бедность, включают располагаемое домохозяйством имущество, доступ к топливу (энергии) для приготовления пищи, доступ к питьевой воде, доступ к электричеству, наличие жилья, а также санитарные условия жизни. Параметры питания и детской смертности характеризуют неэкономические аспекты бедности в области здравоохранения, в то время как сектор образования охватывает годы обучения и посещаемость школы. Значения индекса колеблются от 0 до 1, где более высокие значения соответствуют более высокой многомерной бедности.

По последним оценкам 2021 г. [9], в ситуации многомерной бедности сегодня находятся 1,3 миллиарда человек (21,7% населения мира) в 109 развивающихся и наименее развитых странах мира (главным образом, в Африке и Южной Азии) (табл. 3). Эта цифра практически вдвое превышает параметр абсолютной бедности Всемирного Банка, учитывающий только уровень получаемых доходов.

Таблица 3 — Параметры индекса многомерной бедности в беднейших странах мира в 2021 г.

Как отмечено выше, характерной чертой новой экономической реальности является даже не столько рост бедности, сколько совмещение этого роста с увеличением разрывов между развитыми и развивающимися странами и разрывов внутри стран. Неравномерность распределения дохода традиционно измеряется с помощью индекса Джини. Однако, данный показатель не следует принимать за абсолютное измерение дохода или богатства той или иной страны [2]. Страна с высоким уровнем дохода и страна с низким уровнем дохода могут иметь близкие значения индекса Джини, при условии, что доходы распределяются одинаково внутри каждой из стран. Некоторые из беднейших стран мира имеют одни из самых высоких в мире значений индекса Джини (около 60), в то время как многие из самых богатых стран имеют одни из самых низких значений (ниже 30) (Таблица 4). Тем не менее, взаимосвязь между неравенством в распределении доходов и ВВП на душу населения не является идеальной отрицательной корреляцией, и эта взаимосвязь менялась с течением времени.

Таблица 4 — Индекс Джини в отдельных странах в 2000-2019 гг.

По данным World Inequality Lab [11], глобальная концентрация личного благосостояния чрезвычайно высока. На 10% самых богатых людей мира в настоящее время приходится 52% мирового дохода, по сравнению с 8% для беднейшей половины. В среднем, уровень дохода в верхнем сегменте 10% мирового распределения доходов составлял $122100 в год в 2021 г., в то время как половина всего населения мира получала всего $3920 в год, или в 30 раз меньше. Неравенство проявляется не только в абсолютном уровне доходов, но и в различной оплате труда за работу разной квалификации, а также за одну и ту же работу в зависимости от гендерных или иных социальных причин. Неравенство в образовании обычно проявляется в форме ограниченного доступа к качественному образованию. Коммерциализация сферы образования снижает экономический доступ к образованию. Неравенство возникает на уровне начальной школы, а затем усугубляется на уровне средней школы и университета. То же самое относится и к доступу к профессиональной подготовке, особенно к высшему профессиональному образованию. Несмотря на рост доступности информации и образования по всему миру, в том числе и в форме бесплатных образовательных программ и онлайн-платформ, в отдельных странах Африки доля неграмотных в общей численности населения даже к 2050 г. может сохраниться на уровне 20%.

Совмещение параметров уровня жизни и доступа к медицинскому обслуживанию к образованию привело к созданию международного показателя развития человеческого капитала, называемого Индексом человеческого развития (ИЧР). Это сводный показатель развития человеческого потенциала в странах и регионах мира, подготовленный Программой развития Организации Объединенных Наций (ПРООН) [7]. ИЧР использует четыре ключевых показателя:

• ожидаемая продолжительность жизни при рождении (показатель долгой и здоровой жизни);
• ожидаемая продолжительность обучения (доступ к знаниям молодого поколения);
• среднее количество лет обучения (доступ к знаниям старшего поколения);
• валовой национальный доход (ВНД) на душу населения (показатель уровня жизни).

ИЧР также учитывает политические, экономические и социальные проблемы, с которыми сегодня сталкиваются как развивающиеся, так и во все большем масштабе развитые страны, такие как права человека и гражданские свободы, социальное обеспечение, территориальная и социальная мобильность людей, культурное развитие, доступ к информации, здравоохранение, безработица, преступность, охрана окружающей среды и многие другие. Исходя из общего значения ИЧР, уровень человеческого развития оценивается как очень высокий (выше 0,80), высокий (0,80–0,70), средний (0,70–0,55) и низкий (ниже 0,55).

Различия в значениях ИЧР по всему миру существенны: от самых высоких значений в Северной Америке, Европе, Японии и Австралии до самых низких в Центральной Африке. В таблице 5 значения индекса суммированы по уровням развития стран, по географическим регионам мира, а также по уровню развития человеческого потенциала [8].

Таблица 5 — Индекс человеческого развития по группам стран в 2019 г.

Среди отдельных стран самые высокие значения ИЧР в 2019 г. были зарегистрированы в Норвегии (0,957), Ирландии (0,955) и Швейцарии (0,955), в то время как Чад (0,398), Центральноафриканская Республика (0,397) и Нигер (0,394) продемонстрировали самые низкие показатели (табл. 6). Хотя с 1990-х годов среднегодовые темпы роста ИЧР в развивающихся странах были выше общемировых, большинство развивающихся государств по-прежнему значительно отстают от развитых стран по всем трем параметрам человеческого капитала (уровень жизни, долгая и здоровая жизнь и доступ к образованию).

Таблица 6 — Показатели индекса человеческого развития по отдельным странам и территориям в 1990-2019 гг.

Возвращаясь к высказанному выше тезису о том, что новая экономическая реальность обусловливает совмещение бедности и неравенства, и индекс человеческого развития необходимо рассматривать с поправкой на разрывы в уровнях развития стран по отдельным параметрам. ИЧР с поправкой на неравенство показывает значительные различия между развитыми, развивающимися и наименее развитыми государствами, но для некоторых стран с «очень высоким» и «высоким» уровнем экономического развития снижение значений ИЧР из-за неравенства в трех измерениях является ощутимым (табл. 7).

Таблица 7 — Индекс человеческого развития с учетом неравенства по группам стран в 2019 г.

Примечание: ИЧРН – индекс человеческого развития с учетом неравенства;  – коэффициент неравенства;  – неравенство в ожидаемой продолжительности жизни;  – неравенство в уровне образования;  – неравенство в уровне дохода.

Согласно методологии ПРООН, неравенство в ожидаемой продолжительности жизни  измеряется как неравенство в распределении ожидаемой продолжительности жизни на основе данных из таблиц продолжительности жизни, рассчитанных с использованием индекса неравенства Аткинсона. Среди десяти ведущих стран и территорий неравенство в ожидаемой продолжительности жизни является самым низким в Исландии (2,4%) и САР Гонконг, Китай (2,5%). Самое высокое неравенство в ожидаемой продолжительности жизни наблюдается в Чад (40,9%) и Центральноафриканской Республике (40,1%) (Таблица 8).

Таблица 8 — Индекс человеческого развития с учетом неравенства по странам и территориям в 2019 г.

Примечание: ИЧРН – индекс человеческого развития с учетом неравенства;  – коэффициент неравенства;  – неравенство в ожидаемой продолжительности жизни;  – неравенство в уровне образования;  – неравенство в уровне дохода.

Индекс неравенства Аткинсона также используется для оценки неравенства в уровне образования  и уровне дохода  как неравенства в распределении лет обучения и распределении доходов, соответственно. Эти оценки основаны на данных обследований домашних хозяйств. Система образования Швейцарии признана наиболее равноправной (1,8%), в то время как Сьерра-Леоне испытывает наибольшее в мире неравенство в образовании (46,9%).

Что касается неравенства в доходах, то разрыв между развитыми и развивающимися государствами не столь впечатляющ. Для стран ОЭСР он составляет 22,2%, в то время как для развивающихся государств – 24,6%. В целом по странам ОЭСР 1% самых богатых граждан владеют 15,1% общего богатства. В некоторых развитых государствах уровень неравенства в доходах даже выше, чем в наименее развитых странах (например, если сравнить Германию и Нигер). Несмотря на то, что разрыв в неравенстве в развитых странах, как правило, ниже по сравнению с развивающимися экономиками и развивающимися рынками, пандемия COVID-19 и связанный с ней экономический спад усугубили проблемы неравенства во всем мире. Растущее неравенство, как правило, становится самой серьезной социальной проблемой, с которой правительства столкнулись и будут продолжать испытывать ее в новой экономической реальности в ближайшие годы.

Резюмируя, необходимо констатировать, что пандемия трансформировала современную бедность и увеличила число бедных на только в развивающемся мире, но и в развитых странах. Однако, новый нормальный облик бедности формируется не только под влиянием пандемии. Более глубокие социально-экономические, политические и даже цивилизационные процессы определяют содержание современной бедности, тенденции разрастания этого явления и его влияние на устойчивость социально-экономического развития. Хотя значительная доля новых бедных будет сосредоточена в наименее развитых странах мира, которые и до пандемии испытывали радикальные проблемы в части бедности и неравенства, страны со средним уровнем дохода также будут существенно затронуты последствиями как самой пандемии, так и экономических и социальных мер по ее преодолению (инфляция, закрытие ряда секторов, безработица, разрыв цепочек поставок и прочие). В целом, до 95 миллионов из прогнозируемых новых, окажутся сосредоточены в странах со средним уровнем дохода – более трех четвертей от общего числа. Неравенство обостряется и внутри стран. Четверо из каждых пяти человек за международной чертой бедности проживают в сельской местности, хотя на долю сельского населения приходится всего 48% мирового населения [6]. Многие из новых малоимущих, вероятно, будут заняты в неформальных услугах, строительстве и производстве – секторах, в которых экономическая активность в наибольшей степени пострадала от различного рода противопандемических ограничений. До пандемии половину бедных составляли дети в возрасте до 15 лет, хотя эта возрастная группа составляла лишь четверть населения мира. Дети и молодежь (в возрасте от 15 до 24 лет) вместе составляют две трети глобальной бедноты, что намного превышает совокупную долю населения возрастной группы от 0 до 24 лет во всем мире (40% от общего числа). Высокая доля детей и молодежи среди бедных слоев общества наиболее заметна в странах Африки. Новая черта бедности – это бедность среди работающего населения. Новые бедняки в возрасте старше 15 лет будут преимущественно заняты в несельскохозяйственном секторе (обрабатывающая промышленность, сфера услуг и торговля). Значительную долю среди бедных занимают женщины. В то время как в Европе, Северной Америке и большинства стран Латинской Америки уровень бедности среди женщин низок, в Юго-Восточной Азии и Африке такая гендерно-зависимая бедность присутствует. Также вреди новых черт бедности необходимо отметить бедность среди относительного образованных слоев общества. Во всем мире 35% бедных взрослых в возрастной группе старше 15 лет не имели школьного образования, при этом другие 35% бедняков имели некоторое образование (включая начальное). Более низкий уровень образования чаще встречается сельской местности по сравнению с городскими районами – это территориальное расслоение общества сегодня также крайне характерно для большинства стран мира.

Список использованной литературы:

1. Говорова Н.В. Бедность и неравенство: вызовы пандемии COVID-19 // Общественные науки и современность. – 2021. – № 3. – С. 775-87.
2. Гордиевич Т.И., Рузанов П.В. Неравенство и бедность: современные тенденции // Наука о человеке: гуманитарные исследования. – 2019. – № 1 (35). – С. 178-186.
3. Миловидов В.Д. Пандемия неравенства: новые измерения социального диспаритета в условиях коронакризиса // Научные труды Вольного экономического общества России. – 2021. – Т. 228, № 2. – С. 59-81.
4. Петросянц Д.В. Социальное неравенство и бедность как факторы сдерживания долгосрочного экономического роста // Власть. – 2020. – Т. 28,
   № 1. – С. 64-69.
5. Шеремет А.Н. Пандемия неравенства. Социально-экономические аспекты и последствия COVID-19 // Медицина. Социология. Философия. Прикладные исследования. – 2020. – № 4. – С. 136-141.
6. Gao, T., Ivolga, A., & Erokhin, V. (2018). Sustainable Rural Development in Northern China: Caught in a Vice between Poverty, Urban Attractions, and Migration. Sustainability, 10(5), 1467.
7. United Nations Development Programme. (2019). Human Development Report 2019. Beyond Income, Beyond Averages, Beyond Today: Inequalities in Human Development in the 21st Century. New York, NY: UNDP.
8. United Nations Development Programme. (2020). Human Development Report 2020. The Next Frontier: Human Development and the Anthropocene. New York, NY: UNDP.
9. United Nations Development Programme. (2021). Global Multidimensional Poverty Index 2021. Unmasking Disparities by Ethnicity, Caste and Gender. New York, NY: UNDP and Oxford Poverty and Human Development Initiative.
10. World Bank. (2020). Poverty and Shared Prosperity 2020. Reversals of Fortune. Washington, DC: International Bank for Reconstruction and Development & World Bank.
11. World Inequality Lab. (2021). World Inequality Report 2022. Paris: Paris School of Economics.

УДК 330.59; 316.34

Ерохин В. Л. – кандидат экономических наук, доцент, Институт экономики и менеджмента, Харбинский инженерный университет, Харбин, КНР.

E-mail: basilic@list.ru

Poverty and Inequality as the Features of New Economic Reality

Erokhin V. – Associate Professor, School of Economics and Management, Harbin Engineering University, Harbin, China.

Annotation: The challenges and consequences of the COVID-19 pandemic are felt across many areas. The new economic reality with high levels of instability and uncertainty determines the specifics of such fundamental macroeconomic phenomena as poverty and inequality. The trends that have emerged in recent decades (global poverty reduction and convergence in the levels of development between countries) are turning on a dime. The number of the poor is growing all over the world, the degradation of the living standard and quality of life is felt in previously relatively prosperous segments of society, while inequality between and within countries increasingly threatens the stability of the global economy. The paper analyzes international measures of poverty and inequality before the pandemic and outlines the most striking trends of contemporary post-pandemic poverty and inequality.

При цитировании статьи в других источниках просим использовать следующий формат: Ерохин В. Л. Бедность и неравенство как черты новой экономической реальности // Маркетинг и логистика. – 2022. – 3 (41). — с. 25-41.

Полная версия журнала в pdf-формате по ссылке «Маркетинг и логистика».